Наша недельная глава начинается с описания восьмой казни - саранча.

Ашем велел Моше простереть руку, и сразу же подул сильный восточный ветер. Он продолжал дуть весь день и всю ночь. К концу ночи он принес в Египет тучи саранчи.

Вид туч саранчи, опускающихся на Египет, не опечалил, а наоборот, обрадовал египтян. "Из этой саранчи можно будет сделать прекрасное кушанье! — радовались они. — Мы наполним ею бочки, посолим ее, а потом съедим!"

Египтяне были счастливы, так как находились на грани голода. Не было мяса, потому что мор погубил их скот, а Казнь градом уничтожила все запасы плодов и овощей.

Саранча представляла собой необычное насекомое. Это были полчища чудо-насекомых, обладающих особыми органами, позволявшими им ранить и убивать египтян, зубы у них были как железные, рога напоминали воловьи, когти были как у льва, крылья как у орла, а спины извивались, как у змеи. Они бросались на египтян и когтями выцарапывали им глаза. Их слюна была смертельным ядом, и, как только она попадала на египтянина, он мгновенно умирал.

Саранча была ненасытна. Она не только жрала траву и деревья, но залетала в дома египтян и пожирала их драгоценности, одежду, вещи. Ее было столько, что небо потемнело, она покрыла всю землю и забила все колодцы. Она сожрала в Египте все, так что в конце Казни не осталось во всей стране ни листочка, ни травинки.

Вот это да! Но обычная саранча, хоть и прожорливая, но не такая по своему виду, как описано в Мидраше. 

В пустыне Калахари в сухой сезон они откладывают свои яички в пыль и песок. Пойдут дожди, и из земли полезет сочная зеленая трава. И тогда из яичек  вылупливаются личинки. От взрослых насекомых они отличаются только отсутствием крыльев.

С неимоверной жадностью пешая саранча набрасывается на молодую траву, сьедая все под корень. Когда корм заканчивается, миллионы личинок плотными рядами выступают в поход на поиски еды. Они идут на своих тоненьких лапках или прыгают, как кузнечики, сотни километров строго выдерживая изначально выбранное направление.

 Непонятно почему, но эта армада никогда и никуда не сворачивает и ничего не обходит. Саранча влезает на дома и заборы попавшихся на ее пути деревень, а спустившись, вновь продолжает движение прежним курсом, уничтожая все съестное на своем пути.

А не ест она только камень, железо и синтетику. Остановить это неукротимое движение может только большая водная преграда - река или море.Небольшие реки саранча легко переплывает, а в больших тонет в неисчислимых количествах и сносится в море.

Но если движение полчищ личинок происходит не так уж быстро и направление его известно, то стоит саранче подняться на крыло, как опасность от нее резко возрастает. В воздухе она летит по направлению ветра.

Стая крылатой саранчи издали действительно напоминает рыжее облако, похожее то ли на дым большого пожара, то ли на огромные клубы пыли. Приближаясь, она даже может заслонить собой солнце.

Саранча ест практически все: ест сладкую зеленую кукурузу и горькие жесткие листья табака; съедает хлопчатобумажную и фланелевую одежду человека и продукты его питания; но, конечно же, предпочитает культурные посадки сельскохозяйственных растений.

Сарановая стая налетает на поля волнами. Вслед за первыми отрядами садятся следующие и следующие. Те, кто все уже съел, взлетают и перемещаются вперед, и этот накат длится до тех пор, пока "уборка урожая" полностью не закончится. Стоящий в воздухе шум крыльев напоминает шелест листвы в лесу при сильном ветре.

Печальное зрелище предстает перед глазами после того, как саранча улетит. Черная пустыня или пепелище после пожарища: ни травинки, ни листика - исчез зеленый цвет. Съедина даже кора на деревьях, и поэтому они тоже погибнут. и все это за один-два часа!

Хорошо, хоть ночью она не летает. С заходом солнца и наступлением холода саранча садится и замирает, словно мертвая. Вся равнина, деревья и кусты того места, куда опустилась на ночевку ее стая, становится черной, как погасшие угли, покрытая толстым, в несколько сантиметров, слоем неподвижных насекомых.

И напоследок. Рой пустынной саранчи может состоять из 50 млрд. насекомых. Поскольку каждая саранча может съесть количество пищи, равное ее собственному весу, в день этот рой пожирает по весу в четыре раза больше пищи, чем все жители Нью-Йорка.