Однажды Иосиф был по дороге в город Сенна с грузом товара. Когда наступила ночь, Иосиф решил переночевать в ближайшей гостинице на дороге. Владелец гостиницы был евреем и, Иосиф устроился там, как у себя дома.

Немного позднее в ту же гостиницу приехал граф Бацейков со своей свитой и тоже решил там переночевать. Однако, когда эта новость достигла ближайшей деревни, к графу в гостиницу пришел деревенский священник и предложил ему переночевать у него. Граф не мог отказаться от этого приглашения и пошел к священнику. Однако управляющий графа — еврей, остался в гостинице и собирался на следующее утро продолжать путь в Сенну.

Иосиф был погружен в чтение Талмуда. Когда он закончил и закрыл книгу, хозяин гостиницы познакомил его с управляющим графа, которого звали Соломон Гамецкий и рассказал Иосифу, что Гамецкий собирается в Сенну…

— Отлично, господин, — сказал Иосиф. — Я буду рад повезти вас завтра утром в Сенну.

— В котором часу? — спросил Гамецкий.

— После молитв, — был ответ.

— Вы можете молиться сколько вам угодно, — грубо заметил Гамецкий. — Я должен выехать рано и должен знать точное время, когда мне нужно встать, чтобы без спешки помыться и позавтракать.

— …и помолиться, — добавил за него Иосиф.

— Вашими молитвами занимайтесь сами, — парировал Гамецкий.

— Как может еврей так говорить? — заметил Иосиф с упреком в голосе своему возможному клиенту. — Что может еврей делать без молитв? И что по поводу священной Мицват Тфиллин? Согласно мнению некоторых ученых, Тфиллин является в действительности двумя Мицвот в одной.

Соломон Гамецкий больше ничего не сказал. Приказав хозяину гостиницы достать ему другую коляску на пять часов утра, он пошел спать, не сказав «спокойной ночи».

Иосиф тоже пошел к себе после того, как сказал молитвы и поужинал. Но в полночь он поднялся опять, чтобы произнести хацот (полуночные молитвы), как он это обычно делал.

Звуки молитв Иосифа и его мольбы нарушили тишину ночи.

Управляющий графа заснул со страшной тяжестью в голове. Он был разбужен звуками молитв, сел и стал слушать. Голос ему показался очень знакомым и на мгновение он подумал, что это голос его покойного отца. Гамецкому вспомнилось при этом, каким хорошим и почтенным евреем был его отец, и что он тоже имел обыкновение вставать в полночь и молиться так, как это делал кучер…

Тем временем Иосиф продолжал молиться и его молитвы и мольбы были такими волнующими, что управляющий сидел, как будто зачарованный.

Теперь он ясно вспоминал свою юность, как будто видел ее перед собою на экране. Он видел своего любимого отца, очень набожного человека, который вместе с раввином общины пользовались самым большим почетом.

Он вспомнил чудесный образ жизни, такой спокойный и гармоничный, который он вел в те дни, пока он не встретил этого ужасного мальчика, который свел его с пути истины и убедил его бежать из дому… Он сделал «хорошую карьеру»; подружился с графом, стал его личным секретарем и управляющим; вместе они много пили и много кутили, но его духовная жизнь всё это время была опустошенной. Душа его тосковала по тому чудесному еврейскому окружению, в котором он рос…

Стук в дверь отвлек его от этих дум. Гамецкий заметил, что щеки его мокры — по лицу текли слезы. Он поспешно их вытер и спросил: «Да? Что случилось?»

— Господин, ваш новый кучер здесь, — ответил хозяин гостиницы.

— Я не поеду с ним. Заплатите ему хорошо. Я подожду Иосифа, — сказал Гамецкий.

Соломон Гамецкий оделся и вышел, чтобы одолжить талит, пару Тфиллин и сидур у хозяина гостиницы. Затем он вернулся в комнату, чтобы молиться. Никогда он еще не молился с таким глубоким чувством, как в тот раз. И тогда же он принял решение, стать всем своим сердцем и душою верным евреем.

Встреча с Иосифом явилась поворотным пунктом в жизни Гамецкого.

Соломон Гамецкий не вернулся на свой пост. Он попросил графа принять его отставку, и просьба его была удовлетворена.

Он стал лучшим другом Иосифа; они вместе занимались и затем вместе поехали к раву Беру, занявшего место своего отца, Рабби Шнеура Залмана.

Когда Иосиф вошел в кабинет Рав сказал ему: «Мой отец рассказал, что вы выполнили вашу миссию и сделались кучером. Теперь нет больше нужды, чтобы вы оставались кучером. Я назначаю вас духовным вождем в Бешенковичи».

Раввин Иосиф продал свою лошадь и коляску и в течение многих лет был любимым учителем и духовным вождем своей общины в Бешенковичах и дожил до преклонных лет. Никогда он не сожалел о тех тяжелых годах, когда он сидел на козлах, так как чувствовал себя счастливым, оказав помощь брату-еврею вернуться к своей вере и своему народу.